Зачастую приходится слышать как вроде бы недурственные историки или опытные популяризаторы при рассуждениях о репрессиях в СССР употребляют слово «много», его аналоги («немало», «огромное», «большое» количество), или же выражают тот же смысл многими словами. Верно ли это?
Ключевой момент в том, что много/мало, большие/маленькие — это слова и смыслы, имеющие право на существование только и исключительно в качестве сравнений, иначе они получаются ошибкой, при чём грубой, если не фатальной. Так с чем можно тут сравнить? Сравнить корректно, а не как тёплое с мягким, Volkswagen Golf с Boeing 737, Римскую империю с Российской империей.
Скажем, по данным ВОЗ на 2023 год, от ДТП ежегодно погибает 1,2 млн человек. Вдобавок «злые» автомобили и автомобилисты «массовыми репрессиями» наносят травмы 20—50 миллионам. Много это иль мало (а главное что предлагаете)? Может есть планета, где перемещаются на мягких и безопасных летающих коврах, или с чем сравним?
Уникальность опыта СССР в целом
Первый главный факт состоит в том, что опыт СССР сравнить вообще не с чем. Не существовало даже очень отдалённого, хромого и кривого аналога. Советский Союз был единственным в мировой истории государством всепланетарного значения, которое в течение нескольких десятилетий успешно развивалось на основе революционно прогрессивных социалистических принципов общественной собственности на средства производства.
Вся банковская система, все крупные землевладения, все заводы и транспортная инфраструктура, были собраны в единую коллективную экономику (с 1957 относительно единую) — это абсолютно уникальный опыт, особенно учитывая масштабы экономики и время её существования. Всё это позволило добиться таких достижений (научных, промышленных, культурных, социальных), такого равенства возможностей для всех, которых в комплексе не было никогда и нигде. До сих пор нет, и, увы, не виднеется на горизонте сегодня, с любых мачт 2024 года.
Таким образом, сравнивать Советский Союз с любым государством — это нечто вроде сравнению автомобиля или самолёта с космическим кораблём. Даже самый совершенный и комфортабельный самолёт не может далеко оторваться от Земли, в отличие от даже самого примитивного космического корабля. Точно так же мир частной собственности никогда не мог и не сможет вырваться из заколдованного круга «человек человеку волк» — вечной эксплуатации большинства меньшинством, нескончаемых покушений друг на друга запугиваниями, обманом и войнами.
Уникальные исторические обстоятельства и авария 1937 года
Второй, более конкретный, факт в том, что практически все пресловутые «массовые репрессии» произошли также в уникальный исторический момент, и были не свойством именно социалистической системы, а эксцессами, форс-мажорными обстоятельствами.
Не было в Конституции СССР, в трудах Маркса и Энгельса, Ленина и Сталина, в советских песнях и кинолентах, воспевания и требований насилия как норматива жизни, а вот в либерал-капиталистической идеологии и практике социал-дарвинизма полно, не говоря уж о капиталистах фашистского пошиба. В Советском Союзе насилие никому не было выгодно, никто из этого не мог извлекать profit (в отличие от стран частной собственности). Более того, обществу чрезвычайно малоизвестен факт, что большевики отменили смертную казнь прямо в октябре 1917, в то время как в главном капиталистическом государстве мира она не отменена и в 2024.
Однако внешние обстоятельства начали быстро вносить свои коррективы в изначально весьма гуманное советское законодательство. Воспользовавшись вмешательством иностранных интервентов, активизировались внутренние террористы-контрреволюционеры, которые разожгли гражданскую войну, поэтому смертную казнь вынуждены были вернуть через год. По окончанию гражданской войны последовало несколько лет затишья и либерализации жизни — советские законы не ужесточались, вопреки клевете о стремлении коммунистов постоянно «закручивать гайки» просто так, без причин.
Но далее нахлынула очередная волна внешних обстоятельств в виде прихода к власти фашистов в ряде европейских стран (в Италии с 1924, и др.), угроз со стороны Великобритании и соседствующих держав (1927), и прочее. Коммунисты с развитым стратегическим чутьём ещё с конца 1920-х уловили, что дело уже пахнет керосином, а экономика СССР развивается слишком постепенно. Страна не была готова к обороне даже от блока посредственных держав вроде полуфашистской Польши, не говоря уж об отражении агрессии великих держав, что станет вопросом жизни и смерти, как известно, в 1941. Таким образом, с конца 1920-х появилась необходимость чрезвычайно быстро ускоряться и перенапрягать усилия для сверхсрочного развития стратегически важных отраслей, что и не могло не породить как ужесточения центрального законодательства, так и перегибов на местах.
Котёл продолжал подогреваться нарастающей внешней угрозой, в частности, примером гражданской войны в Испании 1936—1939, породившей, кстати, понятие «пятая колонна» [внутренней контрреволюции], зачистка которой вопрос жизни и смерти; так что реальная история очень далека от антикоммунистической карикатуры, где шпиономания появилась на ровном месте или от чьей-то паранойи. Нарастающее давление угроз привело к зашкаливающей тревоге, к серьёзной аварии в виде всплеска репрессий 1937—1938. Дискуссия вокруг реальных масштабов репрессий — это слишком большой отдельный разговор (тем более цифра не важна, если её вообще не с чем сравнивать); тут лишь зафиксируем, что события были и действительно трагическими, и действительно обусловленными совершенно уникальными историческими обстоятельствами — ничего подобного в истории СССР далее не повторялось. Иными словами, случился именно эксцесс, а не проявилось постоянное свойство т. н. «тоталитарной» системы, существующей только в антикоммунистической пропаганде. К тому же, авария 1937 была не фатальная, не привела к гибели государства и общества, а была полностью устранена самими же коммунистами, точно не декоммунизаторами.
Локальным произволам способствовало и то, что советское государство было ещё очень молодым. В СССР едва ли не всё создавалось с нуля даже по сравнению с буржуазными революциями, во время которых также совершались массовые репрессии, хотя рыночные государства создавались далеко не с нуля — многие феодалы успешно переобувались, переходили в капиталистический правящий класс.
Корректно ли сравнивать СССР 1930-х с послевоенным или с США?
Ввиду описанных обстоятельств, уровень репрессий СССР 1930-х совершенно некорректно сравнивать даже и с самим же послевоенным Советским Союзом. Послевоенное советское государство и общество уже имело определённый опыт, позволивший избегать массовых злоупотреблений и перегибов, административные механизмы стабильной законности и правосудия были намного лучше налажены. А в чрезвычайном правосудии и необходимость отпала, поскольку страна уже имела мощную экономику и могучую армию, в 1970-е с США был достигнут ядерный паритет.
Тем более некорректно пытаться сравнивать СССР с какой-нибудь Францией или Соединёнными Штатами. Государства и общества имели совершенно разные стартовые условия, им выпадали разные испытания. Попробуем представить, что у США 1930-х соседями были не Канада и Мексика, а Германия и Япония! Со всеми «бонусами» в виде ярого милитаризма и фашизма. Перед американским обществом стала бы дилемма в виде радикальной мобилизации (с аналогичными вытекающими трагедиями) и гарантированной капитуляцией: пока американские конгрессмены и пресса начали бы прения о разных вопросах мобилизации — Вермахт уже был бы под Вашингтоном, а Императорская армия под Лос-Анджелесом. Собственно, либеральная Франция в 1940 году, как известно, и капитулировала спустя лишь полтора месяца, тут никаких виртуальных экспериментов и не надо; французам просто повезло, что нацисты их считали почти равными людьми, не планируя тотальное порабощение и геноцид, как по отношению к восточным славянам.
Послесловие
Так что можно сказать людям, которые с поникшими лицами характеризуют репрессии СССР словами «много», «большие», и тому подобное? Такие люди наверняка наивно полагают, что антисоветчики хотят получить умеренную порцию извинений, которой насытятся и прекратят антикоммунистическую демагогию. Всё это абсолютно не так! Не насыщались и не насытятся никогда! Опыт поэтапных стеснений-извинений «Перестройки» крайне показателен: реакционеры не насыщаются ни тарелкой, ни целой кастрюлей покаяний, и подача каждой тарелки производит эффект аппетита, разгорающегося во время еды.
Стеснения только раззадоривают грантожоров, которые никогда не добивались и не будут добиваться объективности — они получают деньги за свою грязную работу на правящий капиталистический класс, и они получат ещё больше денег, если спонсоры увидят поникшие лица оппонентов. Антикоммунист — это наглый бандит и безумный террорист, повышающий требования после каждой уступки, вплоть до полной и безоговорочной капитуляции, как это, увы, и случилось к 1991 году. Как вам последствия?
Конечно, получает деньги малая часть, большинство прихожан Церкви свидетелей ГУЛАГа не обретает и копейки за угарный пропагандистский и прочий активизм. Но обывателей, бесплатных дурачков, неуверенность и покаянный тон лишь утвердят в мнении, что от солженицынизма-конквестионизма лечиться не надо, или лечиться надо не до конца. Люди вообще всегда не верят и не идут за теми, кто, судя из своих же слов и интонаций, сам себе не очень-то и верит.
Поэтому, конечно, надо признавать трагичность событий 1937 года и решительно выступать за гуманизм; в том числе выступать против смертной казни как таковой, с ней пора распрощаться как с пережитком. Однако вместо унылых лиц и извинительных интонаций надо приходить с обстоятельными объяснениями причин тех или иных исторических событий, а также с аргументированным изложением того важнейшего факта, что опыт Советского Союза представляет собой наиценнейший опыт в истории человечества.
R.R ★
